ПЕРВОИСТОЧНИКИ: ЖИЗНЬ МУХАММЕДА

01.08.08

Земная жизнь достойная пророка

Справед­ливое прозвище Правдивый

Примерно к двадцати годам Мухаммед начал со­вершенно самостоятельную жизнь, без формальной опеки со стороны Абу Талиба. К этому времени обстоятельства, не зависящие от самого Мухаммеда, полностью опреде­лили его род занятий — он был человеком, сведущим в торговле, умел водить караваны, но не имел доста­точно средств, чтобы вести самостоятельные торговые операции. Поэтому он вынужден был наниматься к более зажиточным торговцам в качестве приказчика, проводни­ка караванов или торгового агента.

По словам арабских историков, Мухаммед отличался прекрасным характером, честностью и добросовестностью, был добрым соседом и вообще всяческим образцом совершенства. Впрочем, его профессия действительно требовала от человека и ума, и сообразительности, и честности, и верности своему слову, и безукоризненной заботы о вверяемых под его ответственность товарах, а раз дела Мухаммеда шли хорошо, значит, люди ему доверяли, и у нас нет основа­ния не верить тому, что он был в глазах мекканцев человеком безукоризненной репутации, вполне справед­ливо заслужившим прозвище Правдивый, которым якобы наградили его курайшиты.

 

 В 595 году на Мухаммеда, как на способного торгово­го агента, обратила внимание богатая мекканская негоциантка Хадиджа — вдова, пережившая двух мужей, женщина почтенная и всеми уважаемая. Торговлю она вела с помощью приказчиков, которые получали не твер­до установленную плату, а определенную долю прибыли. Хадиджа через своего раба Майсура предложила Му­хаммеду отвезти ее товары в Сирию, продать их там и, закупив греческие и персидские изделия, доставить их обратно в Мекку. Посоветовавшись с Абу Талибом, Мухаммед принял предложение Хадиджи и второй раз за свою жизнь отправился с небольшим караваном в Сирию, примерно по той же дороге, по которой он ездил подростком. Но сейчас на нем лежала ответственность за судьбу торговой экспедиции.

До Сирии добрались без всяких приключений. Оста­новился Мухаммед, как и в прошлый раз, не доходя Дамаска, на самой границе Византии — права торговать беспошлинно по всей империи ромеев у курайшитов не было. Не спеша, осмотрелся, у надежных людей разведал про цены в Дамаске, Петре, Пальмире и в Газе, что на берегу Средиземного моря, и в самом Константино­поле, богатейшем городе мира, столице. Отблагодарив надежных людей подарками, не торопясь, стал торговать. Так пекся о выгоде, как будто свое кровное добро прода­вал, а не Хадиджи, и за все сумел взять хорошую цену. На вырученные деньги, также не спеша и с толком, накупил Мухаммед ромейских товаров, которые хорошо идут на мекканских ярмарках: отличного качества ножи и мечи, пестрые красивые ткани, медную посуду, бусы, серьги, кольца, ручные и ножные браслеты — из позоло­ченной бронзы, из цветного стекла, но сделанные с пол­ным пониманием вкусов арабских женщин; здесь эти безделушки были дёшевы, а дома, в оазисах и пустынях, ценились

Мухаммед во всем отчитался Хадидже, передал ей все привезенные товары. Хадиджа их быстро распродала, и оказалось, что полученная прибыль намного превышает обычную. Мухаммеду заплатила Хадиджа щедро и спра­ведливо, вдвое больше договоренной суммы, и с тех пор стала охотно давать ему торговые поручения.

 

Удачная поездка Мухаммеда в Сирию с товарами Хадиджи была рискованной вылазкой, счастливо сошед­шей ему с рук, почти авантюрой, системой подобные экспедиции стать не могли, и Мухаммед вынужден был полностью от них отказаться.

Оставалась торговля всем, что может подвернуться в самой Мекке и на ярмарках — в Укказе, близ Таифа, и в долине Мина, — приуроченных к священным меся­цам. Своей лавки у Мухаммеда не было. Ему приходи­лось большую часть дня толкаться на городском базаре в надежде с некоторой выгодой для себя что-нибудь купить, продать или обменять — чаще всего именно обме­нять: зерно на партию фиников, растительное масло — на шерсть. Финики и шерсть, в свою  очередь, шли на обмен и продажу, отчего, в конце концов, могла полу­читься некоторая прибыль, а могло и ничего не получить­ся. Такая торговля требовала беспредельного терпения, немалого ума и смекалки, хорошего знания людской психологии и отличной памяти.

К середине дня из-за невыносимой жары деловая жизнь в Мекке замирала, а вечером вновь оживлялась на несколько часов. Неред­ки были дни и даже недели, когда торговля практически приостанавливалась — тогда можно с чистой совестью и не ходить на базар, так как заранее известно, что ничего нового в Мекку не привезли и никакие новые покупатели в ней не появились. А свои, мекканцы, прек­расно знали дорогу к дому Мухаммеда, случись у них потребность что-нибудь у него купить, занять или об­менять.

 

Мухаммед и Хадиджа: счастливый поворот судьбы

Хадиджа была женщиной умной и реши­тельной, и ни родственникам мужа, ни отцу, зарившимся на ее имущество, распоряжаться им не позволила. И своей судьбой тоже. Очевидно, положение женщин в торговой Мекке не было столь уж бесправным. Во вся­ком случае, не всех и не всегда. Как уж у нее это получалось — неизвестно, но Хадиджа никому собой помыкать не давала.

Хадидже нужно было замуж — не только для того, чтобы устроить свою семью, иметь дом. Нужен ей был и заступник, защитник ее самой и ее богатства — главным образом не от чужих людей, а от собственных родственников. То, что Мухам­мед беден, её не смущало — вполне достаточно, что богата она, Хадиджа. Главное же — Хадиджа полюбила Мухаммеда, что, учитывая все его достоинства, никого не удивило.

Удивился лишь сам Мухаммед, когда посланный Хадиджей раб Майсур завел с ним разговор о браке.

— Не может быть! — с сомнением в голосе восклик­нул Мухаммед, одновременно и пораженный и обрадо­ванный. Очевидно, на такой счастливый поворот судьбы он не рассчитывал.

Майсур тотчас же передал Хадидже, с какой ра­достью Мухаммед отнесся к её предложению. Тогда Хадиджа позвала Мухаммеда к себе в дом и сказала:

— Сын моего дяди! Мы — родственники; ты правдив, у тебя хороший характер, тебя уважают. Я хотела бы видеть такого человека, как ты, своим мужем. Было бы хорошо, если бы мы поженились.

Мухаммед сообщил о предложении Хадиджи своим дядьям Абу Талибу и трем другим оставшимся к тому времени в живых сыновьям Абд аль-Мутталиба — Хамзе, Аббасу и Абд аль-Уззе. Все они полностью одобрили выбор Мухаммеда.

 

Свадьбу сыграли в доме Хадиджи, гостей — главным образом бесчисленных родственников Мухаммеда и Ха­диджи — не скупясь, угощали вином, мясом, фруктами и сладостями. У ворот дома зарезали верблюда, и мясо его роздали бедным. Музыканты играли на тамбуринах, рабыни Хадиджи веселили гостей темпераментными тан­цами.

Среди родственников Мухаммеда самым почетным был, конечно, Абу Талиб, умный и сдержанный глава хашимитов, тонкий дипломат, но, увы, не очень удачли­вый купец. Вторым по своему влиянию среди родственников Мухаммеда был надменный и самоуверенный Абд аль-Узза, самый богатый среди хашимитов. Рядом с ним возвы­шался Хамза — знаменитый на всю Мекку силач, неуст­рашимый воин, ярый идолопоклонник и большой люби­тель выпить. Аббас, четвертый и самый молодой дядя Мухаммеда, был всего лишь на два года старше своего племянника, что не мешало ему пользоваться всеобщей известностью, как в самой Мекке, так и далеко за ее пределами — он унаследовал от Абд аль-Мутталиба надзор за колодцем Замзам и снабжением паломников водой.

На почетном месте среди гостей сидела кормилица Халима — и она приехала из далеких саадитских степей полюбоваться своим молочным сыном и порадоваться его счастью. Мухаммед щедро одарил ее — домой со свадьбы Халима вернулась с сорока овцами, подарком не только очень богатым, но и полностью отвечающим потребностям ее семьи.

Самым интересным лицом из родственников Хадиджи, присутствовавших на свадьбе, был ее двоюродный брат Варака — бобыль и богоискатель-ханиф, чуть ли не постоянно живший в ее доме. В прошлом Варака немало поскитался по белу свету, побывал и в Византии, и в Персии, и в Йемене. Он умел читать и писать и слыл знатоком различных религиозных систем. Мухаммед, с его определенным интересом к рели­гиозным проблемам, Вараке очень понравился, и он, пожалуй, единственный среди родственников Хадиджи, сразу и безоговорочно одобрил ее выбор. 

 

Красота и счастье любви Мухаммеда и Хади­джи

Мухаммед полюбил Хадиджу искренне и глубоко, на всю жизнь. Для него она стала самой прекрасной женщиной. Единственной и неповторимой. В этом смысле любовь Мухаммеда и Хади­джи вполне соответствовала тому поэтическому идеалу, который господствовал среди арабов. Но не только со­ответствовала. В их отношениях осуществилось и то, что было неизвестно и в какой-то степени чуждо ге­ниальным арабским поэтам, — красота и счастье гар­моничного сочетания чувственной и духовной любви. Полное доверие друг к другу. Глубокое уважение. Ис­кренность.

Атмосфера полной искренности, так способствующая прочной дружбе и глубокому доверию, утвердилась в до­ме Мухаммеда также не случайно — Мухаммед был убежден, что человек всегда должен стремиться говорить правду и только правду, как бы его это ни пугало и как бы ему ни было это тяжело. Говорить правду означало не только не скрывать своих поступков, что сравнительно легко, но и не скрывать своих намерений, тайных и ни­кому не видимых движений души. В этой связи интерес­но, что «намерениям» Мухаммед придавал едва ли не большее значение для оценки человека, чем его поступ­кам, делам, и утверждал в дальнейшем, что «действия людей будут судимы по намерениям».

Мухаммед был неизменно верен Хадидже, что, оче­видно, целиком отвечало не только его взглядам (он считал, что сладострастный взгляд, брошенный на жен­щину, которая не является женой, уже прелюбодеяние, грех), но немало способствовало миру и спокойствию в его доме.

Неудивительно, что Хадиджа, нежно и преданно лю­бившая Мухаммеда, очень скоро признала его полное нравственное и духовное превосходство. Она сумела не только окружить его вниманием и заботой, но и стать его верным другом — самым близким, по существу, един­ственным другом, способным все понять, разделить ра­дости и тревоги, поддержать и ободрить в трудную мину­ту. К религиозности Мухаммеда она относилась с ис­кренним уважением, никто не мешал ему молиться и поститься так, как он считал нужным.

 

После женитьбы Мухаммед поселился в доме Хадиджи, который был расположен к северо-востоку от Ка­абы. При доме был «сад» — росло большое абрикосовое дерево, в тени которого стояла легкая беседка, в не­котором роде роскошь в безводной и знойной Мекке, показатель зажиточности Хадиджи, одноэтажный глино­битный дом которой в остальном был ничем не при­мечателен.

Первым, ко всеобщей радости, родился мальчик, ко­торого назвали аль-Касим, и казалось, пожелание, дан­ное новобрачным на свадебном пиру,— «с сыновьями, но без дочерей», начинает сбываться. В связи с рождением сына мекканцы стали называть Мухаммеда новым име­нем — Абуль-Касимом, отцом Касима; такое прозвище было и почетнее и приятнее, чем простое имя, данное при рождении. Но радость была недолгой — года через два аль-Касим умер, повергнув Мухаммеда и Хадиджу в глубокое горе.

После аль-Касима Хадиджа родила четырех доче­рей — Рукайю, Зайнаб, Умм Кульсум и Фатиму, а за­тем снова мальчика — его назвали Абдаллах. в честь отца Мухаммеда, а может быть, и выражая этим именем благодарность судьбе. Однако и предусмотрительно выбранное имя не помогло — мальчик прожил еще мень­ше, чем аль-Касим, он жил так мало, что мекканцы не успели наградить Мухаммеда новым почетным про­звищем. Та же участь постигла и ат-Тахира, седьмого по счету ребенка и третьего сына Мухаммеда — он умер в младенчестве.

 

Дочерей он любил, относился к ним с нежностью и вниманием, охотно играл с ними и заботливо их воспитывал. Он сумел прочно и навсегда завоевать преданность дочерей, добил­ся того, что они выросли духовно близкими ему людьми. Особенно это относится к самой младшей дочери Мухам­меда, названной Фатимой в честь его бабки, матери покойного отца и здравствующего Абу Талиба, и в честь матери Хадиджи.

Рукайя и Умм Кульсум вышли замуж за сыновей Абд аль-Уззы, стало быть, своим мужьям они приходились двоюродными племянницами. Зайнаб выдали замуж за племянника Хадиджи, преуспевающего в делах представителя клана Абд Шамс. С Мухаммедом и Хадиджей осталась лишь самая младшая дочь — Фатима.

 

 «Знаю, что все суета, кроме Бога»

Через несколько лет после обновления Каабы об­ласть Мекки и окрестные районы Хиджаза пострадали от сильнейшей засухи. Посевы в оазисах выгорели, скот кочевников не находил себе корма на скудных пастбищах, и в стране начался голод. К этому времени торговые операции Мухаммеда сократились уже до ми­нимума, скота он не держал, все достояние его и Хадиджи хранилось в виде ценностей. Поэтому обрушивше­еся на страну несчастье не затронуло его семью, но мел­кие мекканские торговцы пострадали очень сильно. В трудное положение попал и Абу Талиб, обременен­ный многочисленной семьей.

Мухаммед решил помочь Абу Талибу, взяв на воспи­тание кого-либо из его детей. Поступить так же он уго­ворил и Аббаса, «богатейшего среди хашимитов», еди­ноутробного брата Абу Талиба. Вместе они отправились к Абу Талибу с предложением облегчить его от бремени многочисленной семьи.

— Поступайте, как считаете нужным, — сказал им находившийся в безвыходном положении Абу Талиб, — только оставьте мне Акила.

Акила, старшего сына, ему оставили; Аббас увел к се­бе Джафара, второго сына Абу Талиба, а Мухам­мед — самого младшего, семилетнего Али. Предполага­лось, что это временная мера и, когда дела Абу Талиба поправятся, сыновья вернутся в его дом. Однако поло­жение Абу Талиба так никогда и не улучшилось. Мухаммед не усыновил Али, но он полюбил малень­кого двоюродного брата как родного сына, а Али полюбил его больше, чем своего отца.

Голод поразил и племя Бану Саад, семья кормили­цы Халимы в очередной раз оказалась на краю ги­бели, а дочь ее попала в рабство. Средства Хадиджи позволили Мухаммеду выкупить дочь Халимы из рабства и помочь всей ее семье благополучно пережить период засухи.

 

Примерно в это же время в доме Мухаммеда поя­вился молодой араб-кочевник Зайд. Он попал в плен к союзникам курайшитов и то ли был куплен Хадиджей, то ли просто достался на ее долю при общем дележе добычи. Новый раб понравился Мухаммеду, и, заметив это, Хадиджа подарила ему Зайда.

Положение Зайда сразу же резко изменилось — Му­хаммед стал относиться к нему не как к рабу, а как к домочадцу и родственнику и очень скоро сумел завоевать его любовь и преданность. Когда года через два в Мекку прибыл отец Зайда, чтобы выку­пить его из рабства   и увезти с собой, Мухаммед предоставил Зайду на выбор — уйти к родному племени без выкупа или остаться с ним, Мухаммедом. Заид предпочел последнее и отказался уйти с отцом. Тогда растроганный Мухаммед освободил Зайда из рабства и официально, в присутствии трех свидетелей, усыно­вил его.

Али и Зайд в какой-то мере заменили Мухаммеду сыновей, которых судьбе не угодно было послать ему. И тот и другой вошли в дом с полного согласия верной Хадиджи и нисколько не нарушили гармонии, царившей в семье Мухаммеда.

 

Занятия мелкой торговлей интересовали его все меньше и меньше, настоящей жизненной необходимости, учитывая состояние Хадиджи, в ней не было, она сохра­няла лишь символическое и нравственное значение труда вообще. По убеждениям Мухаммеда, человек обязан трудиться, не пребывать в праздности.

Исподволь и постепенно стал возвращаться Мухам­мед к религиозным исканиям, прерванным женитьбой на Хадидже и семейными заботами, все больше прони­каясь убеждением, что никто не сказал лучше и вер­нее поэта Лабида: «Знаю, что всё суета, кроме Бога».

На этот раз поворот к религии был окончательным, определившим всю его дальнейшую жизнь.

 

Компоновка и стилистическая правка наша – СЕЛЯНЕ

Полный текст книги: http://tagbooks.narod.ru/muhammed.txt  

 

 

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ   |  ОСТАВИТЬ ОТЗЫВ НА САЙТЕ  |  ОТПРАВИТЬ ОТЗЫВ ПИСЬМОМ